Георгия Победоносца и великомученицы Варвары села Матвеево

«Постойте за веру Христову».

Один эпизод из истории Николо-Станского прихода.

Аггей Аггеевич Марков – одна из самых ярких личностей в истории Николаевского Удомельского погоста. И не только благодаря своему редчайшему для наших дней имени, а благодаря своим благим делам. Потомки Аггея Агггеевича собирают материалы в отдельную книгу, но я счёл и своим долгом описать небольшой эпизод из жизни прихода села Николо-Стан в 1930 г., связанный с Аггем Марковым.

Время описываемых событий относится к 1930 г. Только что прошла административная реформа 1929 г., и бывший Вышневолоцкий уезд прекратил своё существование. Но этот период памятен не только появлением на карте Удомельского района, именно в этот период начинается действительно открытое выступление против церкви.

Волна изъятий церковных ценностей на фоне голода 1920-х гг. не оставила нам документов, которые бы говорили об открытом противостоянии верующих и властей в этой части Вышневолоцкого уезда. А вот решение СНК за № 139 от 12/XI – 1930 г. об изъятии металлоизделий развязало руки борцам с церковью.

Например, в Вышнем Волочке был организован штаб по изъятию металлоизделий, который запланировал получить 50 тонн колокольной меди с колоколов закрытых церквей. Не пощадили и кладбища – 50 тонн металла должны были собрать с помощью «решёток и крестов без хра. могил». В результате решено было: «Просить Горсовет… 2. Разрешить Гостресту металлолома изъять кладбищенские металлические ограды, снять с бесхозных могил металлические решётки, кресты и памятники. 3. Поставить на рабочих собраниях вопрос о снятии колоколов со всех церквей, а так же снять ограды и металлические двери с церквей. Всю работу произвести в месячный срок».

16 февраля 1931 г. на заседании «штаба по изъятию металлоизделий» было принято следующее решение: «1. Изъять все металлические ограды в гор. Вышнем Волочке и его району с заменой в случае необходимости деревянными. 2. Изъять все плиты и решётки от могил не зарегистрированных; купечество и духовное происхождение и дворянство зарегистрированных. 3. Изъять все металлические ограды, двери и решётки как от закрытых, так и открытых церквей. 4. Изъять все колокола от закрытых и открытых церквей».¹

Ситуация в новообразованном Удомельском районе ничем не отличалась от ситуации в Вышнем Волочке. Новые чиновники, только что получившие свои портфели, стремились показать и доказать то, что они не зря посажены на свои места. Уже начале 1930 г. в только что образованном Удомельском районе, ещё до официального начала сбора металлолома, разгорелся скандал вокруг изъятия колоколов с Николо-Станской и Панышенской церквей, который привёл к отрытому выступлению прихожан этих храмов. Панышенские события отчасти описаны в житии священномученика Димитрия (Беневоленского), а вот события в Стане и окрестностях мы рассмотрим на примере документов, связанных с именем Аггея Аггеевича Маркова.

12 января 1930 г. «беднота и батрачество Юрьево Горского с/совета Удомельского района в числе 120 человек на собрании по вопросу о церкви, постановили ходатайствовать снять колокола и закрыть церковь в с. Николо-Стан». Секретарь ячейки Рыжанов и пропагандист Бойченко запланировали на 14 января провести в Рудеевской школе антирелигиозную беседу с разъяснением по поводу закрытия церкви.² Как и всегда, «инициатива» о снятии колоколов и закрытии храма должна была исходить «снизу», от беднейших слоёв населения. Но эта «обкатанная» властями схема в случае с Николо-Станским приходом дала сбой.

Как следует из «Докладной» Уполномоченному ГПУ по Удомельскому району секретаря Паношинской ячейки ВКП(б) М. Рыжанова, 14 января 1930 г. в Рудеевской школе состоялся стихийный сход верующих, названный им «антимоветским сбором женщин Николостанского прихода». Инициатором данного сбора попытались объявить Аггея Аггеевича Маркова – старосту Богоявленской церкви села Николо-Стан.³

Ещё бы, ведь Марков «как бывший помещик» не мог не сыграть «со своими прихвостниками … громадную роль к вызову этого волнения».³ Ещё в 1927 г. Маркова лишили избирательных прав, а государство отобрало у него всё, кроме небольшого дома в Акулово. Все члены семьи лишены права проживать в Москве и там учиться.

На суде 14 января 1930 г. где решено было «возбудить против Марковых Аггея и Алексея уголовное преследование по ст. 58 п. 10 УК»⁴, свидетель Константинов Пётр Константинович, кстати, кандидат в ВКП (б) и председатель Юрьего-Горского с/с, расписал Аггея Аггеевича как страшного злодея.

«До революции он купил три имения: около ст. Серпухов два имения и в Кузьминской волости тоже имел имение, - рассказывал свидетель, - эксалотировал (здесь и в последующих цитатах орфография источника - Д.И.) батраков в имениях, сам же держал буфет на Курском вокзале. После того, как у него отобрали земли, он основался жить в Москве, где вёл торговлю. После этого, в силу больших налогов, он перебрался жить в дер. Акулово Юрьего-Горского с/с, где выстроил себе шикарный дом, развел хороший сад, круглый год держал батрака и был церковным старостой, где собирал золото, медь и серебро, сплавлял его в Москву, сливал там колокола, а так же отправлял туда все сырьё, как льноволокно и холст, собранный от граждан по приходу, и так сбывал по вышшей цене».⁵

Из формулярного списка церковного старосты Аггея Маркова мы можем почерпнуть ту же информацию, что дал и председатель сельсовета, правда без негативной окраски. Всё же 1913 г. – не 1930-й. На 1913 г. Аггей Аггеевич Марков имел 53 года от роду. В д. Акулово Вышневолоцкого уезда у него были дом и земля, 2 дома за ним значилось в г. Серпухове, 2 дома в Новогиреево под Москвой, дом в Москве и 2 имения в Вышневолоцком уезде. Старостой церкви впервые избран в 1898 г., и, как мы видим из последующих документов, был им фактически бессменно.⁶ Имел Марков и много правительственных наград. Но главное – пользовался особым уважением в приходе.

Так было до революции. Затем отношение к предприимчивым людям резко изменилось. Новая власть «рабочих и крестьян» сделала крепких хозяйственников донорами хлеба, попутно разжигая к ним ненависть «беднейших слоёв населения».

«Во время хлебозаготовок, - продолжал свои показания председатель сельсовета, обозначивший себя, как «бедняк постоянный и личных счетов не имею», - комиссией содействия по хлебозаготовкам наложено на Маркова Аггея контрольную цифру сдачи хлеба – первый раз он выполнил полностью в срок, вторично он опоздал на несколько дней, за что был оштрафован в одном порядке в сумме 50 рублей. В третий раз комиссия учла его мощности хозяйства и дообложила его ещё в 15 п. овса, 15 п. ржи к сроку 6.12-29 г., каковые он не выполнил до настоящего времени при наличии хлебных излишек».⁷

Но главным обвинением против Аггея Аггеевича всё же была «антисоветская агитация», а поэтому ему припомнили все его слова о новой власти: «Марков Аггей всем крестьянам говорил, что Советская власть не надолго и если вы строите на моих землях свои постройки знайте, что это не надолго и ставьте их на колёсах, что бы после их перевезти».⁸

Вывод, который сделал свидетель, рисовал из церковного старосты страшного кулака-антисоветчика, который всеми своими делами жаждет навредить советской власти: «Безусловно Марковы являются социально опасными, которые тормозят развеватию коллективизаций, говоря, что в колхозе толку мало, агитируя среди крестьян и всегда мешают проведению всех мероприятий, забрав кулацкую часть и темноту деревни».⁹

Рассказал свидетель и о брате Аггея Аггеевича – Алексее. Тот тоже уклонялся от хлебозаготовок, был оштрафован, а до революции был фабрикантом, имел «три дома собственных и так же всем там торговал». В общем, в деревне оба Маркова лишние – «обосновали себе сельские хозяйства, кругом эксплотировали чужой труд, взяв под своё влияние окружающих крестьян, мешая проведению коллективизатии».¹⁰

А тут ещё и сход по поводу снятия колоколов сыграл своё дело. 14 января Аггей Аггеевич Марков направляясь в суд, заехал в церковь попрощаться с прихожанами. Как свидетельствовал против него секретарь партячейки Рыжанов, «выходя из церкви помолился и его окружила масса верующих и подняли вой, и его Маркова была прослушена речь, что вы, мол, братия уже постойти за веру Христову и не допустите снятия колокола».¹¹

Всё тот же секретарь Рыжанов рассказал суду, что Марков участвовал в строительстве церкви с. Стан, но оговорился: «конечно нельзя сказать, что он Марков строил на свой кошт, а строила масса на свои жалкие остатки, а он, как был строитель и обомрачевающее лицо темных масс…».¹¹ Отметил секретарь и то, что Марков инициировал отливку колокола.

Среди «пособников» антисоветского заговора прозвучала фамилия священника Павла Богоявленского. Наблюдательный секретарь рассказал, что Марков «всё время вел с ним дружбу, и обще не разрывную беседу, где даже поп учит детей Маркова в квартире».¹² Вскрывая «очаг заговорщиков» секретарь рассказал, что были и ещё лица, «которыя посещали ихния беседы и разносили эту анти советскую заразу в массы».¹²

Говорил секретарь образно, как будто сам присутствовал. Вот, например, описание «собрания церковного совета» 20 октября 1929 г.: «был там и поп Богоявленский П.Ф. и с речью говоря, что вот братцы на нас на попов пошли гонения и нас облогают хлебом и мы уплотить не можем».¹² К слову, собрание церковного совета не было тайным, оно было санкционировано властью и на нём присутствовали около 100 человек. Не похоже это на тайное сборище заговорщиков, которое старательно рисовал в своих показаниях секретарь партячейки.

«Сдал» секретарь и гражданку деревни Васильево Иванову Наталью, «которая все время выносила новости с призывом спасти батюшку и так же передовала наверное и попу, как была первая его помощник». Секретарь не зря назвал именно её. Он сводил с ней личные счёты, виня её в «разложении колхоза и травли на с/совет и так же на миня, как на секреторя ячейки».¹² Естественно, по его словам, оказалась Иванова Наталья и инициатором собрания 14 января в Рудеево.

Среди участников собрания назвал Рыжанов и Марию Ивановну Дмитриеву из д. Щеберино, Алексея Герасимова из д. Мосты, Анну и «д. Мосты Петра Березина жена звать её не знаю».¹² Конец допроса секретаря больше похож на детскую ябеду, он валит всё в кучу, упоминает угрозы женщин – «мы идём Рыжанову ковырять глаза», и, наконец, просит суд: «обратить внимания, в особенности на первых указавших лиц, как Маркова Аггея, Богоявленского попа и Иванову Наталью…».¹²

Среди пострадавших от схода он называет Алексея Короткова, Настасью Старшеву, Евдокию Мельникову из Рудеево и Ивана Воронова из д. Порожки. Последний «тожи постродал от масс, как комсомол, которого повалили и порвали ему одежду».¹³

Но главное, о чём упомянул Рыжанов в своей записке от 15 января 1929 г., это то, что в результате схода «масса стала выходить из колхоза по данной контреволюционной авантюре».¹³ В целом Рыжанов предпринял неплохую попытку свалить провал своей работы по коллективизации на церковный совет, которая увенчалась уголовным делом по антисоветской агитации.

После суда над Марковым 14 января 1930 г. завертелось колесо допросов по делу о волнениях в Рудеево. И снова показания давали уже известные нам представители власти на местах.

Допрошенный 31 января 1930 г. по делу председатель сельсовета Пётр Константинов из д. Васильево, «кандидат в ВКП (б) с низшим образованием», так же показал о собрании «церковного совета» 20 октября 1929 г. На нём с его слов решено было собрать приговоры с крестьян, что поп Богоявленский хлеба не имеет, что бы его освободили от хлебозаготовок. На следующий день 21 октября крестьяне стали приносить приговоры в сельсовет, а по деревням поползли слухи о том, что хлеб с хлебозаготовок отправят за границу. Всему виной была контрреволюционная агитация попа Богоявленского. Аггея Маркова председатель обвинил в агитации против коллективизации в д. Акулово.¹⁴

31 января 1930 г. допросили и крестьянку Наталью Иванову из д. Васильево. Про собрание она дала похожие показания, правда в ином свете, без негативной окраски. Дополнила она сведения о поведении Аггея Маркова в церкви 14 января: «Подойдя к Николаю Чудотворцу низко поклонился, несколько раз перекрестился, поцеловал икону, заплакал, народ заволновался, у присутствующих появились на глазах слёзы, прослезилась и я».¹⁵ Священник, по словам Натальи Ивановны из алтаря не выходил, а после провод Маркова псаломщица Александра Семенова попросила всех продолжить службу.

Про собрание в Рудеевской школе она показала, что люди кричали: «Где коммунист Рыжанов, открывай собрание», но «собрание не коково не состоялося и толпа разошлась».¹⁵

Сам «коммунист» Рыжанов Михаил Иванович на допросе 31 января среди прочего вспомнил, о том, как Марков ему сказал: «Дождались, что попали в Лененскую барщину, которая вас и застовляет возить сено, а после будит ещё драть вас».¹⁶

1 февраля следователь допросил неграмотную крестьянку Екатерину Константинову из д. Васильево, которая показала, что слышала не сама, а со слов крестьянки Натальи Ивановой, что Аггей Марков подстрекал верующих «молится богу… и сегодня идти в Рудеевскую школу». А поп Богоявленский ради провод старосты даже службу прекратил и вышел провожать Маркова.¹⁷

Показаниями свидетелей «изобличить» Аггея Маркова в подстрекательстве к бунту не удалось. Поэтому выбор следствия пал на главный «контреволюционный элемент села» - священника Павла Богоявленского. Это позволило объединить дело с аналогичным делом по событиям в соседнем Панышено, где главными фигурантами были именно представители духовенства. В марте месяце допросил следователь и священника отца Павла Богоявленского. Тот показал, что собрание церковного совета проходило с разрешения сельсовета и не было тайным. На нём присутствовало около 100 человек. Отметил священник, что поручений собирать хлеб не давал, но о трудностях с хлебозаготовками на собрании говорил, а так же и о возможном взятии под стражу.¹⁸

Про Аггея Аггеевича Маркова, который 14 января был в храме Николо-Стана и заходил в алтарь попрощаться, священник сказал, что не слышал и не знает агитировал ли Марков верующих «идти в Рудеево и защищать церковь, я ему такого совета так же не давал».¹⁸

Таким образом, достаточных доказательств на Аггея Аггеевича Маркова и в показаниях священника найдено не было, а поэтому в большом деле, призванном показать, что против Советской власти в Удомельском районе были массовые выступления, он больше не упоминается. А дальше следователь внимание уделил личности священника Богоявленского. Не взирая на отрицание последним какой-либо вины в антисоветской агитации, всё же Богоявленского назначили главным зачинщиком.

Из обвинительного заключения становится ясным, что властям нужно было доказать, что существует группа заговорщиков, которые устроили в Удомельском районе массовые волнения. Главными подстрекателями и инициаторами бунта стали священник с. Панышено Беневоленский Дмитрий Михайлович, панышенский псаломщик Маслов Всеволод Григорьевич, монахиня Полоскова Анастасия Ивановна, дворянин Колокольцев Иван Ильич и священник Николо-Стана Богоявленский Павел Фёдорович.

«В Тверской окружной отдел ОГПУ поступили сведения, что в Удомельском районе Тверского округа в январе месяце с/г имели место массовые демонстративные выступления женщин, направленные на защиту церквей и духовенства с попытками избиения работников по коллективизации, - так начинается обвинительное заключение по общему делу вышеназванных «подстрекателей», - Произведенным следствием установлено, что организаторами этих выступлений явилась группа попов – проводящих свою антисоветскую работу в Удомельском районе Тверского округа… Означенная группа имея тесное общение между собой, систематически вела агитацию против мероприятий Советской власти и общественности при помощи подстрекательства настроенных ими отдельных лиц, организованно противодействовали всяким начинаниям в деревне».¹⁹

Главным виновником в массовых выступлениях в Станском приходе следствие назначило «попа Богоявленского», который вёл агитацию среди крестьян дер. Николо-Стан, где и проживал, против хлебозаготовок, заявляя: «Советская власть убивает крестьянство и духовенство, хлеб от нас отбирают, а нам его не дают»¹⁹…

«Поп Богоявленский, - продолжает следователь, - узнав о предполагавшемся закрытии церкви 14/I – во время богослужения в церкви объявил верующим через посредство находившихся под его влиянием лиц – беднячки Ивановой Н. оповестил прихожан из других деревень, что бы верующие приходили сегодня в Рудеевскую школу для защиты церкви и вечером в означенный день толпа женщин в количестве около 300 человек собравшись из разных деревень, проходя мимо дома, где проживал Рыжанов кричали: «Идем Рыжанову ковырять глаза», а явившись в школу продолжали кричать «Давай Рыжанова на расправу, давай собрание». Рыжанов вследствие возбужденного настроения толпы вынужден был из школы скрыться через черный ход, а находящегося здесь комсомольца Воронова женщины схватили, порвали на нем одежду и пытались избить его. Эта демонстрация женщин так подействовала на крестьян, что многие стали подавать заявления о выходе из колхоза»²⁰…

И всё же Особое совещание коллегии ОГПУ, оценив результаты проделанной следователем работы, приговорила священника Богоявленского к условной ссылке в Северный край. Видя, что выступления в защиту церкви собирают огромное количество народа и проходят во многих приходах, власть решила не накалять ситуацию, а дав условный приговор, разрешила священнику служить и дальше. Правда в 1936-1937 гг. следы отца Павла теряются окончательно. Не исключено, что он попал в число расстрелянных в 1937 г. священников.

Дальнейшая судьба Аггея Агеевича Маркова сложилась нелегко. В 1930 г. он уехал с сыном в Ленинград. В 1932-1935 гг. стал участником Лено-Хатангской экспедиции, занимавшейся строительством порта Тикси в самой северной точке Якутии. Работал поваром на стройке порта. Вернулся к семье в Малую Вишеру только в 1935 году - сына Владимира выслали из города после убийства Кирова, как сына лишенца. Навестив своих детей, он остановился у сына, тоже Аггея Аггеевича в городе Александров. Умер Аггей Аггеевич в год закрытия своего Николо-Станского храма, в 1936 г. В последний путь его провожали два сына, две дочери и жена.

Рассматривая пожелтевшие страницы архивных документов, повествующие об истории борьбы за свои сельские церкви их прихожан, понимаешь, почему вся ярость колхозных пропагандистов обрушилась именно на эти храмы. Ведь там, где ярче всего выступали против их закрытия – храмы вовсе были стёрты с лица земли… И молчаливым свидетелем всему этому является заросшая мелколесьем территория Удомельского Николаевского погоста с камнями от фундамента Богоявленской церкви.

Автор благодарит за помощь в подготовке материала монахиню Сергию, Владимира Маркова, Дмитрия Беневоленского, Дмитрия Подушкова, Татьяну Петрову. 

Источники.

1. Д. Ивлев. «Долго ли будем – Господь знает». Положение Русской Православной церкви в Вышнем Волочке в 1920-1947 гг. Источник: http://matveevo.prihod.ru/vyshnijj_volochjok._vekhi_istorii/view/id/1133767.
2. ТЦДНИ, Ф. 7849, Д. 5612 с., Л. 165 об.
3. Там же, Л. 21.
4. Там же, Л. 18.
5. Там же, ЛЛ. 19-19 об., восстановлена пунктуация.
6. РГИА Ф. 796 Оп. 438 Д. 198 Формулярный список о службе чина духовного ведомства Маркова Агея Агеевича, церковного старосты Удомельского Николаевского погоста, Вышневолоцкого уезда, Тверской губернии 29 декабря 1913 г.
7. ТЦДНИ, Ф. 7849, Д. 5612 с., Л. 19 об.
8. Там же, Л. 19 об.
9. Там же, ЛЛ. 19 об-20.
10. Там же, Л. 20.
11. Там же, Л. 21.
12. Там же, Л. 21 об.
13. Там же, Л. 22.
14. Там же, Л. 32.
15. Там же, Л. 36 об – 37.
16. Там же, Л. 39.
17. Там же, ЛЛ. 33-33 об.
18. Там же, Л. 158.
19. Там же, Л. 165.
20. Там же, Л. 165 об.